Введение (теория гипноза). Гипноз: история, стадии и техники

Научные эксперименты по гипнозу Гримака Л. П.

Под гипнозом. Эксперименты на сознании.

В предлагаемой статье представлены исследования, характеризующие возможности гипноза как экспериментального метода, который позволяет формировать заданные психические состояния (психические модели эмоций, гипер- и гиповесомости). По материалам книги Гримака Л. П. "Моделирование состояний человека в гипнозе"

Гипноз без мистики. Воспоминания профессора Звоникова об исследованиях Л. П. Гримака

Гипноз. Что такое классический гипноз? Гипнотерапия в медицине www.сайт

Обзор экспериментов по гипнозу

Экспериментальная психофизиология накопила богатый фактический материал, который всесторонне характеризует репродукционные возможности центральной нервной системы, проявляющиеся в бодрствующем состоянии и еще в большей степени -в гипнозе.

Исследователями давно было замечено, что мысленное воспроизведение пережитой в прошлом ситуации, сопровождавшейся значительными вегетативными сдвигами, способно и в настоящем вызывать аналогичные реакции.

Так, И. М. Сеченов описал человека, который, находясь в теплой комнате, мог вызывать «гусиную кожу» при представлении о холоде. В основе такого воспроизведения, по мнению И. М. Сеченова, лежит «столько же реальный акт возбуждения центральных нервных аппаратов», как и при реактивном внешнем влиянии, в данный момент на сенсорные системы. Поэтому, пишет И. М. Сеченов, «между действительным впечатлением с его последствиями и воспоминанием об этом впечатлении со стороны процесса в сущности нет ни малейшей разницы» .

И. Р. Тарханов (1881, 1904) приводит случаи ускорения или замедления сердечной деятельности при произвольном воспоминании (воображении) различных приятных и неприятных чувств или аффектов.

I R. Menzies (1937) описал субъекта, у которого при мысленном представлении о теплоте или холоде возникали соответствующие изменения температуры кожи рук. ТЬ. К. Barber, К. W. Hahn (1962) показали, что мысленное представление о потере кожной чувствительности может также подавить сосудистую реакцию на раздражение холодом (погружение в холодную воду), как и внушение в .

Б. Л. Радзиховский (1951) на основании специальных экспериментов пришел к выводу, что посредством мысленного представления темноты невозможно вызвать расширение зрачков. Однако А. Р. Шахнович и В. Р. Шахнович (1954) добились противоположных результатов. Предлагая испытуемым живо представить жизненные ситуации с участием таких раздражителей, как темнота, свет, звук, боль, они установили, что представление темноты или звука сопровождается расширением зрачков, тогда как представление светового раздражения - сужением. Авторы отмечают, что исследуемые ими реакции зависели от предшествующего жизненного опыта и возраста испытуемых. Зрачковые реакции при мысленном представлении светового воздействия наблюдались даже у тех больных, у которых безусловная реакция на свет обычно отсутствовала. Несовпадение результатов приведенных выше исследований могло быть вызвано подбором неоднородного в типологическом отношении контингента испытуемых или же различиями в методике экспериментов.

В опытах Хадгинеа (С. V. Hydgins, 1933) только одна испытуемая могла произвольно сужать и расширять зрачки. Аналогично в опытах И. И. Короткина (1964) у испытуемых мыслительного типа не наблюдалось изменений двигательных реакций при попытках представить себя в раннем возрасте. Проводя исследования на лицах художественного типа (актерах), он ставил перед ними ту же задачу после того, как у них были выработаны условные рефлексы (мигательные и двигательные). На этом контингенте испытуемых было установлено, что в бодрствующем состоянии и при воображаемом более молодом возрасте выработанные у них условные рефлексы усиливались. Представление состояния усталости или же мысленное перевоплощение в более пожилой возраст при? водило к торможению не только условных, но и безусловных рефлексов. При этом наблюдалось ослабление как возбудительных, так и тормозных процессов (особенно их сложных форм). Применение специальных тестирующих раздражений позволило выявить возможность очень тонкой второсигнальной регуляции тонуса коры толовного мозга при переживании различных психических состояний. Так, применявшиеся раздражители вызывали у «молодых» торможение условных рефлексов, а у «стариков» - растор- маживадие. Условные рефлексы у «усталых и слабых стариков» падали в большей степени, чем у «нормальных стариков». Сами изменения высшей нервной деятельности не осознавались испытуемыми, однако они ясно ощущали, насколько полно им удавалось перевоплотиться в заданный образ.

Эти и многие другие факты позволили использовать указанную физиологическую закономерность как специальный методический прием, посредством которого изучаемые реакции вызываются преимущественно через вторую сигнальную систему в бодрствующем состоянии.

Е. Вебер (Е. Weber, 1910), а позже В. Я. Гольтбург (1936) показали, что под влиянием мысленного представления о работе определенным образом изменяется функциональное состояние сердечно-сосудистой и дыхательной систем.

В. В. Ефимов с сотрудниками (1936) специально занимались изучением вопроса о мысленном воспроизведении различных функ- диональных состояний. Было установлено влияние воображаемой физической работы на здорового взрослого человека по различным показателям: по величине газообмена (В. В. Ефимов, А. Д> Жучкова, 1937), кровяного давления, пульса, моторной хронаксии, чувствительности зрения (С. И. Казимирова, 1936). В результате была прослежена известная зависимость величины функциональных изменений от интенсивности воображаемой физической нагрузки (В. В. Ефимов и Ф. Ф. Гетманов, 1955). Выявлены специфичность этих изменений при мысленном воспроизведении прежних состояний, а также различия наблюдаемых показателей при умственной, физической и воображаемой работе.

Н. В. Савина (1952) изучала при помощи рентгенокимографии влияние воображаемой физической нагрузки у бегунов на функцию сердечно-сосудистой системы.

Физиологические особенности проявления воображаемых движений -изучали Джекобсон (Е. Jacobson, 1930), Р. П. Ольнянская (1934), Л. Л. Васильев и Г. Ю. Белицкий (1944), А. В. Пенская (1953).

Было показано, что имеются существенные физиологические проявления соответствующих идеомоторных реакций, в том числе и по данным электроэнцефалограммы (М. С. Бычков, 1953). Заслуживают также внимания исследования А. Н. Крестовникова (1951), посвященные влиянию воображаемых действий на возбудимость коры головного мозга.

Продолжением работ в этом направлении явились эксперименты Н. Р. Богуша и Л. И. Валигуры (1960), поставивших вопрос: будут ли у спортсменов заметно изменяться эмоциональное состояние и физиологические функции организма перед определенными действиями, если условия их выполнения и их значение меняются только в воображении? Оказалось, что в тех случаях, когда спортсмены, находясь в полном покое, воображали, что выполняют прыжки в длину в условиях обычной тренировки, увеличение частоты их пульса было значительно меньшим, чем тогда, когда они мысленно представляли выполнение тех же упражнений на соревновании.

В последние годы влияние мысленного представления на элек- трофизиологическую активность и вегетативные сдвиги исследовали К. Н. Slatter (I960), Th. К. Barber, К. W. Halm (1962), Е. Damaser et al. (1963), R. Rabkin (1963) и др.

Большая работа по исследованию особенностей воспроизведения эмоционально значимых ситуаций была проведена М. Н. Валуевой (1967). Группу испытуемых составили 45 учащихся театральных студий, обладающих развитой способностью к образному, чувственно-непосредственному мышлению, поскольку лица художественного типа, как показано в исследованиях И. И. Корот- кина (1964), отличаются особой яркостью представлений. Изучая возможности произвольной регуляции вегетативных функций, М. Н. Валуева пришла к выводу, что наиболее надежно активируют вегетативные функции те мысленно воспроизводимые ситуации, которые действительно имели место в прошлом. Если же представляемых эмоционально окрашенных ситуаций в прошлом опыте у испытуемых не было, реакции оказывались слабыми и угасали после одной-трех проб.

Метод, применявшийся во всех перечисленных выше работах, можно назвать репродукцией психических состояний в бодрствующем состоянии. Несмотря на то что этот метод отличается сравнительной простотой и потому является широкодоступным, следует иметь в виду и его очевидный недостаток. Он выражается в том, что в бодрствующем состоянии следовые реакции не могут достаточно сильно активироваться, так как кора головного мозга одновременно получает множество более сильных реальных раздражений, отрицательно индуцирующих ш без того относительно слабые следовые очаги возбуждения.

Отмеченный неблагоприятный момент устраняется, если «воспоминание» или «представление» происходит в гипнотическом состоянии. В этом случае создается достаточно глубокое торможение коры головного мозга, на фоне которого путем внушения можно сохранять расторможенными только те ее участки, в которых оживляются нужные функциональные связи.

Известно, что 3. Фрейд (1895, 1923) в самом начале своей исследовательской и лечебной деятельности совместно с И. Блейе- ром использовал гипноз для выявления патогенеза некоторых истерических реакций. С этой целью больного вводили в гипнотическое состояние, в котором с помощью целенаправленного внушения он мог припомнить обстоятельства, давшие повод к возникновению истерических симптомов. В бодрствующем состоянии сделать этого не удавалось.

О том, что метод растормаживания следовых реакций в гипнозе достаточно эффективен, (свидетельствуют и некоторые другие наблюдения. Так, X. Каммель (Ch. Cummel, 1969) сообщает о том, что метод «растормаживания в гипнозе» он применял с целью дифференцирования функциональных амнезий от органических. Когда у катапультировавшегося летчика наступила ретроградная амнезия, необходимо было решить, явилась ли она следствием эпилептического припадка, возникшего в полете, или же результатом сильного аффекта. После двенадцати сеансов гипноза летчику удалось последовательно восстановить ход событий в аварийном полете. Это помогло доказать, что в данном случае амнезия была обусловлена сильным аффективным возбуждением в момент опасной ситуации.

Несколько раньше этот метод применялся Е. X. Крамером (Е. Н. Cramer, 1964) при расследовании причин авиакатастроф, когда у членов экипажа развивалась амнезия. Аналогичным образом в гипнозе может быть произведено восстановление забытого испытуемым языка (R. Reiff, М. Scheerer, 1959). Приведенные примеры свидетельствуют о том, что в гипнотическом состоянии при определенных условиях растормаживаются и активизируются даже те следовые процессы, которые, казалось бы, безвозвратно вытеснены из памяти. Следовательно, надо ожидать, что активизация в гипнозе действенных энграмм, связанных с событиями и образами большой значимости, будет проявляться значительно сильнее, чем это имеет место в бодрствующем состоянии.

Метод воспроизведения ранее пережитых человеком состояний посредством внушения может быть назван репродукцией психических состояний в гипнозе. Его исторические корни уходят в далекое прошлое учения о гипнотизме. Собственно, всякое внушение в гипнозе является в определенной степени репродукцией психического состояния, так как реализуется у находящегося в гипнозе субъекта лишь на основе его жизненного опыта, имеющегося запаса представлений, переживаний, знаний. Нельзя внушить человеку то, о чем он не имеет никакого представления.

Воспроизведение в гипнозе ранее пережитых психических состояний, а именно истерических симптомов, впервые было осуществлено Шарко. В 1887 г. Крафт-Эбинг (1889) произвел известные гипнотические опыты с внушением различных возрастов. Он считал, что при этом происходит «действительное вызывание прежних (индивидуальных) личностей», т. е. перевоплощение личности. В то время такая точка зрения вызвала большую дискуссию и резкую критику, так как многие полагали, что здесь имеет место «игра» на основе внушения (L. Loewenfeld, 1922, 1929) или просто «притворство, симуляция» (Н. Jolly, 1894).

Для более детального анализа опытов с внушенными возрастами К. И. Платонов и Е. А. Приходивный (1930) повторили опыты Крафт-Эбияга на трех испытуемых, применив для их обследования ряд психологических тестов, позволяющих оценивать степень интеллектуального развития и показатели других психических функций. Авторы пришли к выводу, что при внушении в коре мозга происходит действительное оживление прежних динамических структур, относящихся к соответствующему более раннему периоду жизни испытуемых. Были подтверждены объективность и достоверность воспроизводимых в гипнозе имевшихся ранее психических и физиологических реакций. На фоне общей заторможенности коры мозга в гипнозе подобные реакции, как указывают авторы, воспроизводятся легко и беспрепятственно. Комплексный раздражитель в виде словесного указания «вам столько-то лет» чисто рефлекторным путем оживляет целую констелляцию энграмм раздражений, полученных испытуемым в прошлом. Посредством словесного раздражителя создается доминанта определенного содержания, которая и формирует поведение испытуемого на основе активизации следов его прошлого.

О. А. Долин (1962) в своих ранних исследованиях, проведенных при участии И. П. Павлова, внушал одной из больных различные возрасты в периоде от двух до тридцати лет. При этом все поведение больной точно соответствовало внушенному возрасту и объективировалось образцами рисунка, лепки, письма и т. п. Содержание написанного отражало события, действительно имевшие место в том возрастном периоде, который воспроизводился в эксперименте. Характерно, что если во внушенном возрастном периоде было пережито какое-либо патологическое состояние, то оно также воспроизводилось.

Несколько позже аналогичные исследования с последовательным физиологическим анализом были проведены Ф. П. Майоровым и М. М. Сусловой (1947). Испытуемой в возрасте 47 лет внушались ее предыдущие возрасты (1 год, 2, 3, 5, 14, 16, 35 лет), а также последующие, еще не пережитые ею (70 и 75 лет). Результаты этих экспериментов показали, что испытуемая легко воспроизводила пережитые ею возрасты, за исключением очень ранних, которые воспроизводились труднее. Внушение же еще не пережитых возрастов реализовалось лишь в общих чертах. Авторы указывают, что гипнотическое внушение является адекватным методом для экспериментального исследования высшей нервной деятельности человека.

Анализируя данные этой группы исследований, А. Г. Иванов- Смоленский (1952) отмечает, что внушение в гипнозе уще пережитых возрастных периодов выявляет запечатленный в мозговой коре реальный индивидуальный опыт личности. Внушение же возрастов, превышающих возраст испытуемого, вызывает лишь приблизительные внешние подражания соответствующему возрасту на основе тех представлений, которые имеются у человека в данный момент. Таким образом, можно сказать, что энграммы психических состояний, обусловленных различными возрастными периодами, оказываются достаточно стойкими и легко активизируются внушением в гипнозе, вызывая четкие психофизиологические проявления. Внушение же состояний еще не пережитых возрастов опирается лишь на индивидуальные представления данного образа и потому реализуется в меньшей степени.

Опыты с внушением различных возрастных периодов в 1925 г. привели К. И. Платонова (1930) к мысли о возможности репродукции в гипнозе перенесенных ранее патологических синдромов. При этом он исходил из предположения о динамической природе неврозов, как и самих истерических явлений. Характерно, что репродукция прошлого болезненного состояния возникала не в результате внушения в гипнотическом состоянии тех или иных симптомов, а под влиянием внушения того периода времени, который соответствовал заболеванию (например: «Сегодня декабрь 1923 года. Проснитесь!»). По пробуждении у испытуемого воспроизводилась клиническая картина имевшегося в то время заболевания. Аналогичным путем, под влиянием соответствующей словесной инструкции, репродуцированный синдром снимался без следа и без спонтанного проявления в дальнейшем. Проявления этих состояний можно было воспроизводить повторно.

Наблюдения П. К. Булатова и П. И. Буля (1953) показали возможность воспроизведения в гипнозе припадка бронхиальной астмы. П. И. Буль (1959) вызывал днем у 16-летнего юноши в гипнозе ночной спонтанный автоматизм (лунатизм). Для этого делалось следующее внушение: «Воспроизведите все события вашего последнего приступа». Усыпленный поднимался с постели, с закрытыми глазами ходил по комнате, брал с полки одну из книг, клал ее на стул около своей постели и ложился сам. По словам присутствовавшего при этом отца юноши, была в точности воспроизведена картина бывшего ночью приступа. При этом ни о спонтанном, ни о репродуцированном в гипнозе приступе юноша ничего не помнил. А. Б. Горбацевич (1955) с помощью внушения в гипнозе воспроизводил у больных эпилепсией судорожные припадки с соответствующими сдвигами электрической активности коры головного мозга, отвечающими этому состоянию. М. Л. Линецкий (1957) посредством словесного внушения воспроизводил перенесенные ранее малярийные приступы.

В начале нашего столетия большую сенсацию в медицинских кругах произвели сообщения о возможности вызывания словесным внушением в гипнозе различных трофических изменений кожи: синяков, озноблений, волдырей от ожогов и пр. Эти сообщения были встречены с недоверием. Однако многочисленные опыты, проведенные с тщательным медицинским контролем, не оставили никаких сомнений в такой возможности.

П. П. Подьяпольский (1903, 1909, 1924) неоднократно путем внушения в гипнозе вызывал ожоги второй степени с явлениями отслойки эпидермиса и образованием пузырей с серозным содержимым. Подобные же опыты проводили Д. А. Смирнов (1924) и В. Н. Финпе (1928). Ф. Геллер и И. Г. Шультц (F. Heller,

J. Н. Schultz, 1909), А, Кронфельд (1927), В. А. Бахтияров (1928, 1929), И. С. Сумбаев (1928, 1950) описывают опыты, в которых у испытуемых в гипнозе путем словесного внушения вызывались подкожные кровоизлияния как следствия мнимого ушиба. Говоря о результатах такого рода экспериментов, И. С. Сумбаев подчеркивает, что в гипнозе у испытуемого могут быть вызваны только те трофические изменения кожи, которые имели у него место ранее. Характерно, что внушенный ожог не всегда совпадает с местом прикосновения к коже испытуемого, а при повторных опытах появляется, кроме того, покраснение кожи в местах прежних реальных ожогов* Внушение соответствующего эмоционального состояния способствует более полной реализации вызываемых трофических изменений кожи.

А. М. Зайцев (1904) воспроизводил в гипнозе такие трофические изменения кожи, как эритемы, сыпи, пустулы с геморрагическим содержимым и пр., которые тоже бесследно исчезали под влиянием контрвнушений. Внушения имевшихся в прошлом кожных заболеваний описаны А. И. Картамышевым (1942, 1953, 1958). Таким путем ему удавалось не только приостанавливать появление дерматозов, но и вызывать их со всеми сопутствующими явлениями (в несколько меньшей степени) в заранее определенный ностгипнотический период. Основываясь на результатах этих экспериментов, он пришел к выводу, что большая часть первичных элементов при кожных заболеваниях имеет центральное происхождение. К аналогичному выводу пришел и П. Гордон (Р. Gordon, 1963), анализируя опыты, в которых внушением в гипнозе повторно вызывались негерпетические пузырьки на коже. Эта группа исследований достаточно демонстративно показывает, что активизирование соответствующих следовых реакций (энграмм) в гипнозе в одинаковой степени затрагивает все функциональные уровни организма, вплоть до биохимического, и может вызывать даже органические изменения.

Метод внушения в гипнозе нашел широкое применение для изучения физиологических изменений в организме при различных эмоциональных состояниях. Этому способствовало еще и то обстоятельство, что находящийся в гипнозе человек представляет собой идеальный объект для регистрации физиологических показателей, а внушаемые эмоции легко «дозируются» и устраняются.

Первые систематические исследования внушенных в гипнозе эмоциональных состояний были проведены И. Льюисом (J. Luis, 1884), а их результаты обобщены в монографии «Экспериментальный гипноз».

А. Ф. Лазурский (1900), исследовавший внушенные в гипнозе эмоциональные состояния, указывал, что этот метод представляется чрезвычайно удобным для подобного рода исследований. Одним из характерных признаков реализации внушения эмоций он считал «соответствующую игру мимических мышц, а также изменение частоты и формы пульсовых волн». Изменения дыхательных движений признавались им не столь характерными и постоянными. Он отмечал, что пульс и дыхание реагируют «возбуждающим образом» независимо от того, какая эмоция была внушена испытуемому.

Большая работа в этом направлении была проведена В. М. Бехтеревым (1905). В результате многочисленных исследований он пришел к выводу, что внушенные настроения и эмоции легко реализуются даже в сравнительно слабых степенях гипноза, изменяя соответствующим образом характер дыхания и сердцебиения. Особенно ярко эти реакции проявляются при внушении отрицательных эмоций: страха, гнева, обиды и т. п. Положительные эмоциональные состояния сопровождаются менее выраженными физиологическими реакциями.

В. В. Срезневский также изучал физиологические сдвиги при страхе и испуге, применяя с этой целью внушение соответствующих эмоций в гипнозе. «Есть все основания считать,- писал он,- что под влиянием внушений в гипнозе различных эмоций (чувствований) физиологические реакции, развивающиеся в организме, со- ответствут в полной мере тем, которые возникают в связи с переживаниями в действительной жизни» (1926, с. 21). Этим же методом широко пользовался Е. Вебер (Е. Weber, 1910) для изучения влияния аффективных реакций на сердечно-сосудистую систему.

Внушенные в гипнозе эмоциональные состояния и сопровождающие их различные функциональные отклонения разносторонне изучались многими авторами.

В. Н. Мясищев (1929) повторил эксперименты В. М. Бехтерева и В. М. Нарбута (1902) по исследованию степени кожной болевой чувствительности под влиянием соответствующего внушения, регистрируя при этом изменения частоты пульса, дыхания, зрачковых реакций. Он пришел к выводу, что при внушенной анестезии кожи болевая чувствительность в соответствующих участках значительно снижается или даже исчезает полностью.

И. М. Невский и К. 3. Зрячих (1929) изучали влияние внушенных в гипнозе положительных и отрицательных эмоций на силу мышц и нашли, что отрицательные эмоции уменьшают ее на 39% (по сравнению с бодрствованием), тогда как положительные - увеличивают на 30% относительно мышечной силы, проявляемой в гипнозе (по сравнению с бодрствованием она уменьшается на 30%). Д. И, Шатенштейн (1939) подтвердил, что внушенное в гипнозе повышение или понижение работоспособности не только реализуется в видимом эффекте работы, но и отражается на газообмене. Он отмечал, что те испытуемые, у которых в неглубоких стадиях гипноза не вызываются галлюцинации, совершенно непригодны для этих опытов. Такие же опыты, но с отрицательным результатом, несколько раньше проводили Е. Граф и Л. Мейер (Е. Grafe, L. Meier, 1923). Не исключено, что ими было нарушено именно то условие, на которое указывал Д. И. Шатенштейн.

Аналогичные опыты А. К. Поплавского (1956) показали, что вызванные в гипнозе положительные эмоции повышают мышечную работоспособность от 10 до 42%, тогда как отрицательные уменьшают ее на 12-17%. Он отмечает, что положительные эмоции, кроме того, способствуют более интенсивному восстановлению мышечной работоспособности, понижают максимальное и повышают минимальное артериальное давление, уменьшают часто ту пульса. Отрицательные же эмоции, наоборот, замедляют восстановление мышечной работоспособности, повышают максимальное артериальное давление, увеличивают частоту пульса на 2- 5 ударов в минуту.

Близки к этим работам экспериментальные исследования И. И. Короткина и М. М. Сусловой (1956), изучавших изменение условных и безусловных рефлексов, а также уровня работоспособности испытуемых при внушении им различных возрастных периодов. Исследования проводились на трех испытуемых в сомнамбулической стадии гипноза и позволили получить ряд интересных данных.

Оказалось, что внушение в гипнозе старческого возраста, как и внушение глубокого сна, приводит к значительному снижению величины условных и безусловных мигательных рефлексов вплоть до полного их торможения. Аналогичные результаты вызывает внушение неработоспособного состояния. Характерно, что торможение, вызываемое внушением старческого возраста, как и другие виды торможения, имеет тенденцию углубляться при повторении опытов.

При внушении самых ранних возрастов (1-2 года) наблюдается значительное торможение условно-рефлекторной деятельности, хотя и менее сильное, чем при внушении глубокого старческого возраста. Внушенные же состояния бодрости и повышенной работоспособности сопровождаются значительным увеличением условных и безусловных рефлексов относительно их исходного уровня. При этом степень их увеличения варьирует в некоторых пределах в зависимости от функционального состояния центральной нервной системы в момент внушения. В заключение авторы делают вывод, что реакции организма на внушенные состояния носят системный характер и в них вовлекаются все анализаторы.

В плане наших исследований очень важным является подмеченное в этих экспериментах свойство внушаемых психических состояний как бы закрепляться, «дооформляться» в процессе повторных воздействий. По всей вероятности, в условиях достаточно полного торможения реальной импульсации происходит своеобразная «автостабилизация» внушенного образа, в результате чего его психофизиологическая действенность со временем повышается.

В более поздней работе (И. И. Короткий, Т. В. Плешкова, М. М. Суслова, 1962) была показана возможность изменять путем внушения уровень функционирования и отдельных анализаторов, в частности слухового.

Эти работы наводят на мысль, что функциональные резервы органов чувств являются очень значительными и в случае необходимости могут быть эффективно использованы.

И. Вайтгорн, Г. Ландгольм и Г. Гарднер (J. С. Whitehom,

Н. Lundholm, G. Е. Gardner, 1930) установили, что в тех случаях, когда испытуемый переживает в гипнозе аффект страха, у него повышается основной обмен. Другие эмоции этих изменений не вызывают. Влияние внушенных эмоций на газообмен исследовал также Ю. А. Поворинский (1940). У испытуемого определялся исходный уровень газообмена, затем ему внушались различные эмоциональные переживания, как приятные (слушание любимых музыкальных произведений), так и неприятные (экзамен, зубная боль и т. и.). Оказалось, что отрицательные эмоции вызывают значительно большее повышение газообмена, чем положительные. Особенно значительные сдвиги газообмена имели место при внушении болевых ощущений (зубная боль, предстоящая хирургическая операция и пр.). В этих случаях у некоторых испытуемых газообмен повышался на 300% по отношению к исходным данным. Несколько позже Ю. А. Поворинский (1949) исследовал влияние внушенных эмоциональных состояний на сосудодвигательные реакции методом плетизмографии. Было обнаружено, что внушаемые эмоции очень тонко отражаются на сосудистом тонусе, тогда как действие безусловных раздражителей в этом случае бывает значительно ослабленным. При отрицательных эмоциональных переживаниях наступает сужение кровеносных сосудов, нарушается ритм пульсации и дыхания. К этому же выводу пришли в результате своих исследований Г. Г. Козловский и Г. Ф. Рудь (1958). С. Я. Коф- ман (1939) установил, что внушенные в гипнозе эмоции радости и страха вызывают резкое нарастание венозного давления.

И. Картамышев совместно с А. Г. Хованской (1941) изучал изменения капиллярного кровообращения в различных стадиях гипноза при внушении неприятных переживаний. Было обнаружено, что у испытуемых в первой стадии гипноза капилляры находятся в легком спастическом состоянии, ток крови замедляется. Во второй стадии отмечено наступление незначительного спастического сокращения сосудов и ускорение тока крови. При наступлении третьей стадии все описанные явления выступали значительно отчетливее, иногда ток крови прерывался вследствие полного спазма капилляров. Под влиянием отрицательных эмоций наблюдалось дальнейшее усиление спастического сокращения сосудов.

М. Гаккебуш (1926) наблюдал через 45-60 мин. после внушения испытуемым отрицательных эмоциональных переживаний увеличение содержания сахара в крови. А. И. Картамышев (1941) обнаружил, что психические переживания влияют на содержание сахара в коже больных, а при гипнотических состояниях имеется наклонность к снижению количества лейкоцитов в периферической крови. При внушении в состоянии гипноза отрицательных эмоций количество лейкоцитов увеличивается.

А. И. Маренина (1952, 1952а, 1956) установила, что объективными признаками внушенных эмоциональных состояний могут служить биопотенциалы коры головного мозга, записанные при внушенных сновидениях, вызывающих переживание положительных или отрицательных эмоций. Энцефалографические исследования достаточно демонстративно определяют различия в характере биотоков мозга в бодрствующем состоянии, в гипнозе и при внушении неприятных сновидений, сопровождающихся чувством страха. И. Е. Вольперт (1966) подтверждает, что, когда у испытуемых, погруженных в гипнотический сон, возникали эмоционально насыщенные, в частности неприятные, сновидения, на ЭЭГ наблюдалось учащение ритма и увеличение амплитуды колебаний. Внушенные положительные эмоции не меняют характера биопотенциалов или же меняют его в очень слабой степени. Это говорит о том, что динамика основных корковых процессов при отрицательных эмоциях протекает в условиях большего напряжения биохимических и биоэлектрических процессов.

Появившиеся в зарубежной литературе сообщения свидетельствуют о том, что методы экспериментальной гипнорепродукции начинают использоваться в фармакологических и биохимических исследованиях. С. Фогель и А. Гоффер (S. Fogel, A. Hoffer, 1962) описывают случай, когда методом внушения в гипнозе им удалось снизить токсические явления, вызванные приемом препарата ЛСД-25. Кроме того, спустя три недели они смогли полностью воспроизвести синдром интоксикации этим препаратом с последующим его устранением путем контрвнушения.

Группа авторов (Е. J. Pinter, G. Peterfy, J. М. Cledhorn, С. J. Pattee, 1967) описывает эксперименты, в которых 17 здоровым испытуемым внушали в гипнозе состояние тревоги. Внушенное эмоциональное напряжение приводило к отчетливому повышению содержания свободных жирных кислот в плазме крови: оно достигало максимума через 10-15 мин. после начала внушения и сохранялось на этом уровне в течение 65 мин. Предварительное внутривенное вливание пропанола - вещества, блокирующего бета- адренергические рецепторы,- полностью подавляло этот эффект.

В некоторых чисто психологических исследованиях метод внушения в гипнозе применялся для формирования у испытуемого необходимой мотивации. Г. Лананский и Р. Брайтбилл (Н. S. Lanan- sky, R. Brightbill, 1964), формировавшие положительную мотивацию внушением в гипнозе, а также посредством денежного вознаграждения, установили, что такого рода стимулы сами по себе не снижают порога узнавания слов.

В заключение обзора литературы следует указать на некоторые общие закономерности формирования внушенных психических состояний в гипнозе, рассматриваемые в монографии й. Горвая «Гипноз в лечении» (J. Horvaj, 1959). Здесь, в частности, отмечается, что в гипнозе нельзя внушать непосредственно тот или иной вегетативный синдром. Эмоциональное состояние может быть вызвано прямым или косвенным путем. Значительно труднее, утверждает автор, добиться соответствующего эмоционального состояния, непосредственно внушая то или иное переживание, тогда как косвенный путь (внушение определенной эмоционально значимой ситуации) всегда дает положительные результаты. Особенно яркие эмоциональные реакции наблюдались в тех случаях, когда внушаемые действия вступали в противоречие с логикой. Так, например, описывается случай, когда у испытуемого развился значительный испуг после того, как ему было внушено отсутствие третьего лица, а затем он услышал голос этого человека в непосредственной близости.

Приведенные экспериментальные данные свидетельствуют о том, что в основе явлений, наблюдаемых при репродукции психических состояний в гипнозе, лежит действительное, объективное воспроизведение процессов и состояний, имевшихся ранее, в прошлом. Это значит, что центральная нервная система продолжает сохранять в более или менее заторможенном виде, в виде следов, всю последовательность ранее пережитого в системах корково-подкорковых ассоциаций. Целенаправленное внушение в гипнотическом состоянии способствует временному восстановлению, функциональному оживлению соответствующих энграмм. Вовлечение в процесс репродукции всех систем организма на всех его уровнях, вплоть до видимых морфологических изменений в тканях (волдырь от внушенного ожога, кровоизлияние от мнимого ушиба и т. п.), свидетельствует о том, что воспроизводимые функциональные изменения адекватны ранее перенесенным реальным.

Следовательно, психические состояния, формируемые методом гипнорепродукции, необходимо рассматривать как реальные отражения психофизиологических изменений в организме, соответствующих реальным условиям прошлого. Сам же метод гипнорепродукции является объективным методом ретроспективного изучения психофизиологических реакций человека. Однако воспроизводимые реакции и состояния не являются простым зеркальным отражением тех реакций и состояний, которые ранее имели место в действительности. Можно полагать, что именно этим объясняются отдельные противоречивые результаты экспериментов у некоторых авторов. Причиной здесь могут быть не только различия в первичном реагировании испытуемых, но и изменение их «отражательной способности» в данный период. Представляется, что изучение закономерностей воспроизведения в гипнозе перенесенных ранее реакций и состояний могло бы стать предметом большого самостоятельного исследования. Нет сомнения в том, что исходное функциональное состояние организма, а также ряд других факторов, безусловно, нахрдят свое отражение в силе и характере воспроизводимых реакций и психических состояний.

Зарубежные исследования гипноза: теории и эксперименты

Сторонники традиционного подхода считают наиболее убедительным доказательством реальности гипноза такие реакции испытуемых, которые не могут быть воспроизведены в ОСС и, следовательно, не могут быть повторены симулянтами. На данный момент описано три таких феномена (Orn, 1979).

«Трансовая логика». Феномен получен в экспериментах, проведенных под руководством М. Орна. Испытуемому внушалась яркая галлюцинация известного ему человека (например, доктора Икс), затем экспериментатор указывал на реального доктора Икс, ранее находившегося вне поля зрения испытуемого, и спрашивал: «Кто это?» ВГи обычно отвечали, что «это еще один доктор Икс». В ответ на просьбу объяснить, как это возможно, они говорили: «Наверное, зеркало», «Он может иметь брата-близнеца» или что-либо в этом роде. Напротив, симулянты были склонны давать такие ответы, как «Я не знаю», «Мистер Игрек» или «Здесь никого нет». Их сообщения были основаны на осознании того факта, что один и тот же человек не может быть в двух разных местах одновременно; они не знали, как должны отреагировать ВГи. Таким образом, загипнотизированные люди демонстрировали эффект нечувствительности к противоречиям, который Орн назвал «трансовой логикой». Этот феномен обычно возникает на глубоких стадиях гипноза и не может быть воспроизведен симулянтами (Orn,1979).

«Амнезия источника». Феномен получен в экспериментах Эванса и Торна. Испытуемым во время гипноза сообщали несколько малоизвестных фактов (например, что аметист при нагревании становится желтым), затем выводили их из гипнотического состояния с внушением амнезии и давали тест на общую эрудицию, включавший вопросы на знание тех фактов, информацию о которых они получили под гипнозом. ВГи, неспособные вспомнить, что происходило в гипнозе, отвечали правильно, но не могли указать источник этих знаний. Напротив, симулянты не воспроизводили данный феномен, поскольку неверно предполагали, что при амнезии невозможно вспомнить содержание информации, полученной в гипнозе (Orn, 1979).

Реакция на прерванный гипноз. Орн и Эванс провели следующий оригинальный эксперимент. Во время гипноза все внушения производились с аудиокассеты, а затем моделировалась ситуация падения напряжения в сети, в связи с чем экспериментатор выходил из комнаты. Были исключены малейшие намеки на то, что падение напряжения могло быть запланированной частью эксперимента: в комнате и в коридоре гасли все лампы, останавливалась не только кассета, но и полиграф, измеряющий физиологические реакции. Было обнаружено, что четверо из шести симулянтов прекратили симуляцию; их поведение ясно демонстрировало, что они перестали чувствовать себя под наблюдением. Напротив, пятерым из шести ВГи потребовалось определенное время, чтобы выйти из гипнотического состояния; очнувшись, они выглядели дезориентированными и растерянными (Orn, 1979).

«Психические модели» гиповесомости в многосуточных экспериментах

Результаты исследования биомеханических и вегетативных реакций человека при репродуктивном внушении в гипнозе различных гравитационных состояний (Л. П. Гримак, 1970) показали, что наступающие при этом функциональные сдвиги и локомоторные изменения близки к тем, которые имеют место в реальных условиях частичной весомости, а также наблюдаются при использовании других методов моделирования (Л. С. Исаакян, 1962; Ю. В. Ванюшина, 1963; А. В. Лебединский с соавт., 1964; Г. П. Михайловский с соавт., 1967; Л. П. Гримак с соавт., 1968; В. В. Симоненко, 1969; В. С. Георгиевский, 1971; В. М. Михайлов с соавт., 1971; К. М. Смирнов, 1972; Ю. Н. Пурахин с соавт., 1972; J. Detrick et al., 1945; D. E. Graveline, G. W. Barnard, 1961; и др.).

В связи с этим представлялось весьма важным исследовать возможности непрерывного сохранения внушенной «гравитационной гипостезии» в постгипнотическом периоде на длительное время (3-5 и 10 суток), в течение которого испытуемые могли бы выполнять полный комплекс работ, предусмотренный типовыми программами космических полетов. Приходилось также учитывать отсутствие аналогичных работ в гипнологии и экспериментальной психологии. Это отразилось и на целях данной серии исследований, которые были сформулированы следующим образом:

• определить возможность и длительность непрерывной постгипнотической реализации внушенной «гравитационной гипостезии», как основы субъективного переживания сниженной весомости тела, после однократного внушения этого состояния в гипнозе;
• исследовать объективные физиологические изменения в организме, возникающие при многосуточном переживании частичной весомости тела;
• выявить изменение функций основных анализаторов под влиянием переживаемого состояния, а также динамику работоспособности при включении оператора в различные аналоговые системы управления.

Многосуточные исследования проводились в макетах кабин космического корабля, имитирующих реальные сооружения по объему, интерьеру рабочих мест, освещенности и т. п. В течение многосуточвых экспериментов испытуемые работали и отдыхали во время дневного и ночного сна в специальных креслах. Для питания использовался бортовой паек космонавтов. Программы эк- сиериментов строились с учетом программ космических полетов соответствующей длительности как по режиму труда и отдыха, так и по насыщенности рабочих дежурств операторской деятельностью. В течение 10-часового рабочего дня по 10 мин. в час испытуемые проводили работу по преследующему слежению на аналоговой модели (моделирование деятельности по ориентации корабля), дискретному зрительно-двигательному совмещению целей (моделирование астронавигационных операций), работали на телеграфном ключе, передавая знаки азбуки Морзе (моделирование системы связи), опознавали искусственные наземные объекты на стенде, моделирующем видимые из космоса элементы земной поверхности, и т. п.

В ходе экспериментов посредством специальных тестов у испытуемых исследовались функции двигательного анализатора (биомеханические тесты) и зрительного анализатора (острота зрения, контрастная чувствительность). Наряду с этим регистрировались основные электрофизиологические показатели: ЭЭГ, ЭКГ, ЭОГ, АД, пневмограмма, температура тела. Два раза в сутки определялись энерготраты по данным газообмена (в покое и при дозированной физической нагрузке), выполнялись основные биохимические исследования.

Эксперименты проводились в течение трех, пяти и десяти суток дважды (повторные спустя 15-20 суток) на одних и тех же испытуемых. В трехсуточных экспериментах участвовал один испытуемый, в пятисуточных - одновременно два, в десятисуточных - три. Экспериментам предшествовал период обучения и тренировок испытуемых по всем методикам, моделирующим операторскую деятельность. Критерием подготовленности операторов к экспериментам служил общепринятый показатель: «выход на функциональное плато» по качеству выполнения рабочих тестов.

В первых (контрольных) экспериментах испытуемые находились в обычном состоянии и основным фактором воздействия на организм была трех-, пяти- или десятисуточная относительная гиподинамия. В начале повторных (основных) трех-, пяти- и десятисуточных экспериментов испытуемые погружались в глубокое гипнотическое состояние (И1 3 степень, по К. И. Платонову), после чего им делались однотипные внушения неполной потери чувствительности к гравитационным воздействиям. Формула внушения была направлена на формирование новой, необычной субъективной установки к гравитационным ощущениям: «Вы плохо различаете веса, становитесь нечувствительным к весу собственного тела. Поэтому Вам отчетливо кажется, что Ваше тело теряет вес, становится очень легким, почти невесомым. Сейчас Вы очень ясно чувствуете, что Ваше тело весит всего лишь 5-6 кг. Руки невесомы, они всплывают в воздухе. Это ощущение закрепится и станет еще более отчетливым после того, как Вы полностью проснетесь. Оно будет сохраняться в течение всего эксперимента, до тех пор пока Вашим нервам не будет возвращена прежняя чувствительность к весу». В групповых экспериментах внушение делалось одновременно всем испытуемым.

После того как объективные признаки («всплытие» рук, электрофизиологические показатели) и словесный отчет испытуемых подтверждали факт реализации внушения, они спустя 5-7 мин. выводились из состояния гипноза и с новыми гравитационными ощущениями приступали к выполнению программ соответствующих многосуточных экспериментов. С целью проверки длительности действия такого рода однократных внушений дополнительных словесных подкреплений, направленных на снижение весомости тела, больше не проводилось. О выраженности и времени действенности сделанных разовых внушений свидетельствовали словесные отчеты испытуемых, а также данные биомеханических и физиологических исследований.

После выполнения программ экспериментов, т. е. на исходе третьих, пятых и десятых суток, испытуемые снова вводились в гипнотическое состояние и их вес «восстанавливался» посредством противоположного по содержанию внушения. «Увеличение» веса до обычного производилось постепенно, в течение 10 мин., при непрерывном контроле физиологических функций, а затем испытуемые так же медленно выводились из состояния гипноза. В связи с тем, что после основных экспериментов у испытуемых развивались явления гравитационной реадаптации, отдельные тестовые исследования и периодическая регистрация физиологических функций проводились у них дополнительно в течение нескольких суток в условиях свободного режима в стационаре.

Объективные изменения в связи с вкушением пониженной весомости тела в первые часы эксперимента ничем не отличаются от описанных в предыдущем разделе данной главы. С течением времени все эти особенности как бы закреплялись, достигая максимального развития к концу эксперимента. Субъективно испытуемый все больше вживается в это состояние, хотя временами оно может сопровождаться и явным дискомфортом.

ПЕРВЫЕ СУТКИ

• Очень легкий, странное ощущение нереальности собственного тела.
• Почти полное отсутствие веса тела. Сидя, держусь за кресло: кажется, что улечу, если не буду держаться...
• То же. Чувствую легкое головокружение. Появилась небольшая головная боль, возможно от энцефалографических датчиков. Немного поташнивает. Аппетит хороший.
• Немного «беспокоит» голова. Сидеть в кресле значительно легче, чем в предыдущем эксперименте (без гипноза), не ощущаю давления кресла...

ВТОРЫЕ СУТКИ

• Голова немного «тупая», немного устал. Спал неглубоко, часто просыпался от необычной обстановки и новых внутренних ощущений. Вес тот же - очень легкий (5-6 кг)...
• То же. Периодическое поташнивание. После питья воды по- ташнивание исчезло.
• Чувство тяжести в голове, кажется, от шапочки с датчиками. Настроение очень хорошее (в разговоре постоянно улыбается). Головная боль очень незначительная. Аппетит отличный.
• Жалоб нет. В кресле сидеть очень легко. При ходьбе ощущение «парения в воздухе». При каждом вдохе в положении стоя кажется, что слегка отрываешься от пола.
• Вес тела 5-6 кг стал еще более каким-то моим. В кресле еще легче сидеть. При ходьбе неустойчивость возросла: покачивания тела в стороны и вперед - назад. Очень заметно это стало сегодня вечером. Настроение хорошее, аппетит тоже.
• Самочувствие нормальное, голова не болит, не тошнит. Легкость тела та же.

ТРЕТЬИ СУТКИ

• Сон был спокойным. Уснул через 5*-7 мин. Спал лучше, чем в предыдущую ночь, без сновидений, не просыпался. После сна ощущение свежести. При следовании в туалет «заносит» в стороны, небольшое головокружение, поташнивание. Голова «вроде в тумане». Аппетит отличный, вкусовые ощущения как всегда.
• Такой же легкий. Кресла под собой не чувствую. Беспокоит головокружение. Поташнивание не проходит и усиливается с 8 час.
• Около 12.00 была головная боль, с 16.30 уменьшилась, а сейчас исчезла полностью. Такой же легкий.
• Вес очень небольшой (5-6 кг). При ходьбе неуверенность и сильное покачивание еше большие, чем вчера. Головной боли, поташнивания нет.

ЧЕТВЕРТЫЕ СУТКИ

• Спал лучше, чем в первую ночь, но хуже, чем в предыдущую. Были сновидения. Вначале снилось, что играл с товарищами в футбол, потом бежал за мячом, оттолкнулся от земли и очень плавно улетел. Подлетел к дереву, взялся рукой за ветку, ближе к его верхушке, и так, невесомый, находился рядом с веткой и смотрел, как продолжается футбольная игра. Утром после сна походка неуверенная, небольшое головокружение. Головная боль возникает при мышечном напряжении.
• Объективно: сутуловатость при стоянии, при ходьбе отводит нога в стороны, покачивается.
• Введение в гипноз, «возвращение» прежнего веса тела, выведение из гипнотического состояния.
• Ощущение большой тяжести во всем теле, появилась какая- то «общая дрожь», головная боль, небольшое головокружение.
• Ноги очень тяжелые, сильно давит кресло, трудно держать голову: ее тянет вниз. Рука такая тяжелая, что кажется легко может пробить стенку. Ходить тяжело. Голова не болит.
• Легкое поташпивание, небольшое головокружение, общая усталость. Руки и ноги очень тяжелые.
• То же. Тяжесть рук и ног сохраняется.

ПЯТЫЕ СУТКИ

• Вечером после душа уснуть сразу не мог - было очень жарко. Уснул только спустя 20-30 мин. Голова и руки перед сном были тяжелыми.
• Утром проснулся бодрым, с ощущением свежести, отдыха. Сон был спокойный. Жалоб нет, настроение хорошее, тяжести в теле нет.

Совершенно аналогичные ощущения при переживании пониженной весомости тела наблюдались в длительных экспериментах и у остальных испытуемых.

Наиболее характерной психической реакцией в первые часы «гиповесомости» является некоторая эйфория, сопровождающаяся излишней двигательной активностью, разговорчивостью, смехом. Подобные явления нередко отмечаются и у космонавтов, впервые переживающих состояние реальной невесомости тела в орбитальных полетах. Другая особенность психических ощущений при моделировании пониженной весомости тела состоит в отсутствии чувства давления кресла и напряжения мышц спины при пребывании в течение нескольких суток в постоянной позе. Если в контрольных экспериментах это обстоятельство служило поводом для многочисленных жалоб, то в состоянии «пониженной весомости» таких жалоб вовсе не было, и поэтому испытуемые не ощущали и того естественного общего утомления, которое связано с длительным пребыванием в вынужденном положении.

Следует отметить, что в пятисуточном эксперименте на четвертые сутки у испытуемого М. имели место сновидения, в которых он чувствовал себя невесомым: «Летал в космосе, видел ту же обстановку, что и в эксперименте, но точно знал, что я уже нахожусь в космическом пространстве, в связи с чем пережил некоторый страх». Наличие соответствующих сновидений у испытуемых спустя несколько суток после внушения пониженной весомости свидетельствует о том, что сформированный в гипнозе очаг возбуждения постоянно сохраняет свою действенность и даже во сне генерирует адекватные образы. У испытуемого М. внушение пониженного веса так же стойко сохранялось в течение пяти суток.

У другого испытуемого, участвовавшего в этом пятисуточном эксперименте, дважды наблюдалась спонтанная тенденция к «по- тяжелению» веса тела. Первый раз указанное явление возникло во второй половине вторых суток, и к вечеру ощущение веса тела соответствовало примерно восьми килограммам. Особенно заметно вес тела начал восстанавливаться на следующие сутки после семя часов утра. После того как вес тела увеличился до половины реального, испытуемый был погружен в гипноз и ему повторно была внушена прежняя весомость (5-6 кг). Такая же коррекция в состоянии гипноза оказалась необходимой и на четвертые сутки, когда после ночного сна, по словам испытуемого, «тело снова начало тяжелеть». В результате еще одного внушения в гипнозе ощущение веса в пределах 5-6 кг сохранялось до конца эксперимента.

Данный пример свидетельствует о том, что в отдельных случаях сформированный в гипнозе очаг возбуждения может самопроизвольно затормаживаться в период естественного сна. Это может быть связано с относительной слабостью процессов возбуждения у некоторых испытуемых. Поэтому для десятисуточных экспериментов отбирались испытуемые, характеризующиеся не только высокой степенью гипнабильности, но и выраженной уравновешенностью основных нервных процессов. Принятые меры оказались вполне эффективными.

Описанные субъективные ощущения при моделировании пониженной весомости всегда сопровождаются соответствующими объективными проявлениями, которые также имеют тенденцию с течением времени усиливаться и закрепляться. На рис. 37 представлены некоторые характеристики движений при ходьбе на различных стадиях десятисуточных экспериментов (результаты плантографии, усредненные по трем испытуемым). Как видно из рисунка, биомеханические изменения при ходьбе во внушенном состоянии пониженной весомости, а также в первый период реадаптации приводят к возникновению так называемой «морской походки». Снижение устойчивости в вертикальном положении вызывает укорочение шага с постановкой стоп на значительно большем расстоянии от осевой линии движения, чем в норме. Характерно, что в первые сутки «гиповесомости» указанные явления выражены значительно сильнее, чем на десятые. К этому времени длина шага начинает приближаться к фоновой, а неравномерность отклонения от средней линии уменьшается. Подобную нормализацию локомоторных характеристик следует рассматривать как проявление адаптации к моделируемому состоянию.

«Возвращение» испытуемым собственного веса нарушает локомоторные функции еще в большей степени, чем состояние «гиповесомости». При этом расстройство ходьбы происходит не только за счет укорочения шага, но и за счет возрастающей неравномерности отклонения от осевой линии движения (cs возрастает почти в 4 раза). Некоторые нарушения ходьбы имеются и после десяти суток пребывания в условиях относительной гиподинамии (контрольный эксперимент). Однако в этом случае наблюдается не укорочение шага, а лишь равномерное увеличение расстояния постановки стоп от осевой линии движения.

Описанные изменения сопровождаются колебаниями некоторых характеристик зрительных функций, в частности остроты зрения и контрастной чувствительности глаза. На рис. 39 эти данные представлены в сопоставлении с результатами, полученными в космическом полете за тот же период при выполнении идентичных зрительных тестов. Обращает на себя внимание достаточно четкое проявление однонаправленности изменения указанных функций, которая не может не иметь связи с системными изменениями в организме, обусловленными снижением весомости тела. При этом необходимо видеть и существенные различия в механизмах возникновения функциональных сдвигов в условиях реального воздействия невесомости и при внушении пониженной весомости тела. В последнем случае мы имеем дело с «психической моделью», основанной на несколько иных физиологических механизмах, о которых будет сказано далее.

В настоящее время установлено, что у всех космонавтов в орбитальных полетах после периода «адаптации наступает снижение частоты сердечных сокращений. Однако, как показал статистический анализ, на фоне более редкого пульса в невесомости значительно увеличиваются по сравнению с исходными данными среднее квадратическое отклонение и коэффициент вариации. Предполагается поэтому, что невесомость оказывает специфическое воздействие непосредственно на сердечно-сосудистую систему, усиливая ее рефлекторные реакции на различные внешние и иятероцептив- ные раздражения (О. Г. Газенко, 1962; Е. М. Юганов, 1963; Р. М. Баевский, О. Г. Газенко, 1964; И. И. Касьян с соавт., 1964; П. В. Васильев с соавт., 1965; И. И. Касьян и В. И. Копанев, 1967; S. Bondurante et al., 1958; С. Graybiel, 1961; и др.).

Описанные вегетативные сдвиге протекают па фоне более низкого уровня энерготрат в покое, но с несколько большими его колебаниями при дозированной физической нагрузке.

Эти данные согласуются с наблюдениями Г. Ф. Макарова, изучавшего состояние газообмена при полетах на самолетах по баллистической траектории. В некоторых случаях от полета к полету имело место прогрессирующее снижение уровня газообмена в период невесомости по сравнению с первым ее воздействием (П. К. Исаков с соавт., 1968). Аналогичные данные получены и в трех-, пяти- и десятисуточных экспериментах. Характерно, что в период реадаптации после внушенной пониженной весомости в десятисуточном эксперименте энерготраты оказались предельно низкими, тогда как в трех- и пятисуточных они возросли в 1,5-2 раза.

В десятисуточном эксперименте в состоянии «гипонесомости» у всех испытуемых была отмечена значительная потеря в весе тела. В контрольном эксперименте такого снижения веса не отмечалось, хотя калорийность питания в обоих случаях была совершенно идентичной. Несмотря на то что потеря в весе тела космонавтов после орбитальных полетов фиксировалась неоднократно (И. С. Валаховский и др., 1968; М. Шарп, 1971), проводить аналогию между этими данными и нашими результатами, полученными лишь в одном эксперименте на трех испытуемых, было бы преждевременно. Необходимы дополнительные, целенаправленные эксперименты.

Большинство ранее описанных функциональных изменений в организме, наблюдаемых при внушении пониженной весомости тела на длительный период (3-5 и 10 суток), проявляет тенденцию к кумуляции.

Ортостатические пробы, проведенные до и после контрольных экспериментов, а также экспериментов с внушенной гиповесо- мостыо, показали, что специфическая для гиподинамии и гиповесомости реакция сердечно-сосудистой системы в последнем случае оказывается гораздо более выраженной. Так, в случае внушенной трехсуточной гиповесомости увеличение диастолического и снижение пульсового давления было в среднем на 40% более выраженным, чем в контрольном эксперименте, где относительная гиподинамия не сопровождалась внушением пониженной весомости тела.

Еще более неблагоприятное течение ортостатических реакций имело место после внушенной пяти- и десятисуточной гиповесомости тела. Как видно из рис. 44, наибольшие изменения в данном случае происходят с пульсовым давлением, которое при ортостатической нагрузке может снижаться до критических величин, причем это снижение обусловлено в основном значительным ростом диастолического и в меньшей степени - снижением систолического давления. Это дает основание полагать, что внушение пониженной весомости тела вызывает прогрессирующую функциональную перестройку сосудистого тонуса, в результате которой происходит повышение диастолического давления как в покое, так и еще в большей степени при ортостазе.

Кумуляционный эффект внушения длительной пониженной весомости сказывался и в том, что начиная с первого дня в основных экспериментах у испытуемых появлялись двигательные нарушения при ходьбе, отражавшиеся на темпе и характере локомоций (данные Лантографии), чего не было в контрольных экспериментах. Явления адаптации, наблюдавшиеся спустя 1,5-2 суток, лишь снижали уровень этих нарушений, но не восстанавливали качество двигательной деятельности до исходного уровня.

Выраженные сердечно-сосудистые и двигательные реакции отмечались также в период реадаптации к обычной весомости, который продолжался сутки после трехсуточного, двое суток - после пятисуточного и пять - после десятисуточного эксперимента.

Исследование деятельности оператора в системе управления в длительных экспериментах проводилось с помощью нескольких методик слежения, теста на зрительно-двигательную координацию и передачи телеграфных знаков. Экспериментам предшествовал период обучения и тренировок, а критерием подготовленности операторов служил выход на «функциональное плато» по качеству выполнения операций.

Эксперименты по гипнозу: гипнотические феномены в глубоком гипнозе (сомнамбулизме). Обучение гипнозу

Математическая обработка и анализ результатов показали, что во всех случаях внушенные состояния гиповесомости вызывают снижение качества работы по данному типу сложного преследующего слежения в среднем на 13, 47 и 50% по дисперсии ошибок у трех операторов.

Если в первый день эксперимента качество слежения в «гиповесомости» снизилось на 90% (относительно показателей того же дня в контрольном эксперименте), то в процессе адаптация качество слежейия постепенно улучшалось, но даже на десятый день эксперимента оно оставалось на 10% менее точным, чем в этот же день в контрольном эксперименте.
Зрительно-координационный тест выполнялся на макете окуляра визира. Здесь имитировалась деятельность оператора по перемещению перекрестия в ноле зрения окуляра и совмещению его с изображением объекта визирования. Оператор должен был, рассматривая в бинокуляр поле рабочей карты, за минимальное время с максимальной точностью наводить перекрестие на контрольные точки и производить укол каждой точки иглой. Перед каждым наведением перекрестие возвращалось в центр карты.

Анализ полученных результатов, характеризующих деятельность оператора, позволяет выделить в десятисуточном эксперименте с «гиповесомостъю» четыре периода. Первый период (1-3-и сутки) отличается малой точностью и большим временем выполнения операции наведения: точность уменьшается в два раза, а время наведения увеличивается в полтора раза по сравнению с контрольными данными. Во втором периоде (3-7-е сутки) точность и время выполнения операций наведения по абсолютной величине достигают фоновых показателей и даже превосходят их. Третий период (7-9-е сутки) отличается резким уменьшением точности и увеличением времени выполнения операций наведения. При этом «гиповесомость» вдвое ухудшает точность выполнения операций, не оказывая влияния на время. В четвертом периоде (9-10-е сутки) временное и точностные характеристики приходят к уровню фоновых показателей.

Следует заметить, что фактор «гиповесомости» ухудшает точностные характеристики на всем протяжении эксперимента, тогда как его влияние на время выполнения операции наведения начиная с четвертых суток практически отсутствует.

В результате можно сделать вывод о том, что качество операторской деятельности в состоянии моделируемой гиновесомости изменяется неоднозначно: чем сложнее двигательная деятельность и чем теснее связана с механизмами экстраполяции, тем значительнее она ухудшается в указанном состоянии. Более простые дискретные зрительно-координационные действия также при этом ухудшаются, но их качество восстанавливается в процессе адаптации. Что же касается чисто моторных реакций, не связанных с элементами зрительно-двигательной координации, то они в данном состоянии улучшаются по параметру времени выполнения теста, причем это не сказывается на качестве работы*

Таким образом, было экспериментально доказано, что действенность однократного внушения в гипнозе субъективного ощущения пониженной весомости тела может стойко сохраняться в течение 5-10 суток. С течением времени внушенное состояние подчас не только не регрессирует, но, наоборот, проявляет тенденцию «дооформляться», прочно фиксироваться* Вместе с тем у одного из испытуемых имело место самопроизвольное «увеличение веса», наступавшее, как правило, после ночного сна. Это явление связывается нами с особенностями основных нервных процессов данного испытуемого (слабость возбудительных процессов). По всей вероятности, в естественном сне происходило частичное торможение сформированного в гипнозе очага возбуждения* Дополнительное корректирующее внушение в гипнозе позволило снова «снизить вес» испытуемого до 5-6 кг. Характерно, что у тех испытуемых, у которых внушенный пониженный вес стойко сохранялся весь период длительных экспериментов, «возвращение» в гипнозе собственного веса реализовалось с трудом. Соответствующие внушения приходилось иногда делать несколько раз, пока испытуемый не заявлял, что он наконец чувствует свой прежний вес.

Рассмотренные экспериментальные материалы позволяют констатировать, что в данном случае мы имеем дело еще с одним видом моделирования частичной весомости в наземных экспериментах - психической моделью гиповесомости, основанной на «гравитационной гшюстезии». Эта модель формируется в гипнозе через вторую сигнальную систему и может стойко сохраняться в длительном постгипнотическом периоде.

Субъективная модель гяповесомости обладает выраженной действенностью и непрерывно активирует соответствующую систему подкорковых связей. В результате происходит перестройка функционального состояния большинства внутренних систем организма. В основе этих функциональных изменений лежат некоторые первично возникающие явления: не воспринимаемый сознанием прирост тонуса антигравитационных мышц во время двигательной активности и его снижение в покое; значительное снижение тонуса локомоторных мышц; соответствующие изменения афферентации со стороны отолитового аппарата и ироприоцетции. За счет моторно-висцеральных и висцеро-висцеральных влияний, по-видимому, происходят вторичные функциональные сдвиги со стороны сердечно-сосудистой, дыхательной и других систем организма.

Измененная афферентация, более или менее соответствующая программируемой через вторую сигнальную систему, поступает в аппарат сличения рассогласований. На данном уровне, очевидно, и происходит избирательное торможение афферентной им- пульсации, формирующей представления об истинном весе тела и тонусе гравитационных мышц. Поэтому аппарат сличения рассогласований не констатирует существенных противоречий между внушенной субъективной моделью гиповесомости и реальными афферентными проявлениями.

Вопрос о том, в какой степени сказывается на вторичной афферентации заторможенная импульсация, подлежит дальнейшему выяснению. Однако, как показали эксперименты, не подлежит сомнению, что и вторичные вегетативные сдвиги, и аппарат построения движений ориентированы в данном случае в большей степени на сформированную в гипнозе субъективную модель пониженной весомости, чем на реальное воздействие.

ПСИХОЛОГИЯ ЗА РУБЕЖОМ

ЭССЕ НА ТЕМУ: ЗАРУБЕЖНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ГИПНОЗА, ТЕОРИЯ И ЭКСПЕРИМЕНТЫ.

С середины ХХ в. наблюдается значительное возрастание интереса к гипнозу и его научному исследованию. Это связано как с повышением внимания психологов к проблематике измененных состояний сознания, так и с высокой эффективностью гипноза как метода психотерапии. Отечественных ученых в первую очередь интересовала феноменология гипноза (Гримак, 1978; Овчинникова, Насиновская, Иткин, 1989), тогда как для западных исследователей ключевым стал вопрос о его природе и механизмах действия (Farthing, 1992; Tart, 1979). Ответ на этот вопрос важен для понимания принципов работы базовых структур сознания и самосознания человека.

В настоящее время на Западе существуют два основных теоретических взгляда на гипноз - традиционный и альтернативный ему социокогнитивный. В рамках первого подхода гипноз рассматривается как измененное состояние сознания (ИСС), в котором психические процессы функционируют не так, как в обычном состоянии; согласно второму подходу, в гипнозе обычные мыслительные или поведенческие процессы реализуются в необычной социальной ситуации. Оба подхода опираются на большое количество исследований и убедительные экспериментальные данные. Между сторонниками этих подходов имеются серьезные разногласия в описании и интерпретации гипнотических феноменов.

Итак, в современной западной психологии можно выделить два ведущих подхода к гипнозу: традиционный, в котором гипноз рассматривается как ИСС, и социокогнитивный, где гипнотическое поведение считается активной, целенаправленной деятельностью испытуемых. В пользу каждого из них получены убедительные экспериментальные данные.

В представленной мною статье рассматриваются теоретические позиции и подтверждения экспериментальными данными двух учёных Э. Хилгарда, который представляет традиционный подход к гипнозу и Н. Спэнос представляет социокогнитивный подход к гипнозу.

При проведении исследований и опытов традиционном подходе у людей наблюдались феномены (галлюцинации, возрастная регрессия и мноие другии эффекты), но постепенно стало появляться информация о «симулянтах» - люди которые мало реагируют на гипноз, желающие внести гипнотизёра в заблуждение. Хилгард разработал теорию неодиссоциации которая рассогласует когнитивную систему, отвечающую за реакцию на гипноз и система контроля, осуществляющей управление поведением испытуемого. Для объяснения этой теории Хилгард ввёл понятие «скрытый наблюдатель» , такая часть психики, которая в гипнозе «отщепляется» от сознательной, гипнотизируемой части и продолжает воспринимать окружающую действительность. Согласно Хилгарду, в психике можно выделить множество когнитивных подсистем, каждая из которых обладает определенной степенью согласованности, устойчивости и автономности. Эти подсистемы иерархически упорядочены и постоянно взаимодействуют между собой, однако иногда, в особых условиях (например, в гипнозе), они могут становиться частично изолированными друг от друга.

Спэнос предлагает такой подход, гипноз, является одним из видов обычной социальной активности, а не особым психологическим состоянием или процессом. Спэнос утверждает, что испытуемые в гипнозе ведут себя активно и целенаправленно, руководствуясь своим пониманием требований, предъявляемых к ним гипнотизером и необычной ситуацией. В ситуации гипноза они принимают особую роль «испытуемого под гипнозом» и стараются максимально ей соответствовать в зависимости от своих способностей, установок и представлений о действии гипноза на психику и поведение человека.

Между тем, на мой взгляд, гипотеза Э. Хилгарда о диссоциативных процессах, возникающих в глубоких стадиях гипноза, не противоречит идеям Н. Спэноса о важной роли установок и ожиданий испытуемых. Представление об этих двух подходах как взаимодополняющих хорошо согласуется с позицией О.В. Гордеевой (2002), которая предложила выделять два вида ИСС: «низшие» - случайные, нецеленаправленные изменения состояний сознания и «высшие» - социально обусловленные, стабильно организованные. Гипнотическое состояние, безусловно, является «высшим», культурно обусловленным видом ИСС, что объясняет многие результаты, полученные сторонниками социокогнитивного подхода. Так, например, наличие у человека определенной «модели» гипнотического ИСС влияет на его поведение в гипнозе и одновременно обусловливает возможность симуляции этого состояния.

Таким образом, целесообразным представляется рассмотрение указанных подходов как взаимодополняющих, поскольку традиционная точка зрения на гипноз позволяет изучить специфические характеристики и особенности гипнотического ИСС, а социокогнитивный подход продуктивен для разработки проблемы социальной обусловленности гипнотического ИСС и изучения лежащих в основе данного состояния моделей.

2. Теории гипноза

Трудно дать определение гипнотизму или гипнозу. Оба термина имеют очень близкое значение. Термин «гипнотизм» был введен Брэдом в 1843 г. и через несколько лет появился во Франции.

В Littre (1863) читаем: «Гипнотизм: физиологический термин . Магнетическое состояние, которое достигается путем разглядывания блестящего предмета на очень близком расстоянии». Трудно определить точную дату появления слова «гипноз». В большом универсальном словаре Ларусса оно впервые встречается в издании 1865-1890 гг. (том IX, вышедший в свет в 1873 г.) со следующим определением: «Сон, вызванный главным образом продолжительным разглядыванием блестящих предметов». Мы будем употреблять оба термина в одинаковом значении, однако укажем, что некоторые авторы отмечают разницу между ними, обозначая термином «гипноз» состояние, а термином «гипнотизм» - совокупность технических приемов, позволяющих вызвать это состояние.

Недавно испанские авторы 2 предложили заменить термины «гипноз» и «гипнотизм» терминами «софроз» и «софротерапия». Они хотели таким образом устранить магическое звучание слова «гипноз». Эта затея представляется нам совершенно необоснованной. Предложенные термины не отражают каких-либо теоретических изменений в отличие от того случая, когда Брэд заменил термин «животный магнетизм» термином «гипнотизм». Но давайте спросим себя, не создает ли в некоторых случаях ореол таинства, присущий слову «гипноз», мотивационный фактор, облегчающий развитие психотерапевтических взаимоотношений. В дальнейшем это слово может утратить свой магический характер. Впрочем, возможно, что некоторые врачи не склонны ставить в зависимость от этого условия налаживание контакта с пациентом. Возможно также, что этот отказ послужил бессознательным мотивом предложения изменить терминологию. Как заметил известный психосоциолог Otto Klinberg, вполне вероятно, что если бы эта замена произошла, а техника осталась той же, то кончилось бы тем, что новое слово приобрело бы значение прежнего термина.

Итак, мы предпочитаем сохранить слово «гипноз». В современной литературе Porot (1952) дает ему следующее определение: «Гипнозом называют искусственно вызванный неполный сон особого вида ». Более полным является определение, предложенное Британской медицинской ассоциацией (1955). Оно гласит, что гипноз - это «кратковременное состояние изменяющегося внимания у субъекта , состояние, которое может быть вызвано другим человеком и в котором могут спонтанно возникать различные феномены в ответ на вербальные или другие стимулы. Эти феномены содержат в себе изменения сознания и памяти, повышение восприимчивости к внушению и появление у субъекта реакций и идей, которые ему не свойственны в его обычном состоянии духа. Кроме того, такие феномены, как потеря чувствительности, паралич, мышечная ригидность и вазомоторные изменения, могут быть вызваны и устранены в гипнотическом состоянии»

Мы не будем приводить другие примеры. Ни одно из предложенных определений не является вполне удовлетворительным. Каждое из них отражает представление автора о природе феномена, как мы увидим ниже. Кроме того, область гипноза очерчена недостаточно четко, и нет объективных критериев гипнотического состояния. Мы не знаем, что свойственно собственно данному состоянию и что зависит от внушения - прямого или косвенного. Иначе говоря, имеет ли гипнотическое состояние нечто специфическое или только элементы, введенные гипнотизером?

Одни авторы, представляющие крайнюю точку зрения, считают, что все зависит от внушения, другие предполагают существование специфического гипнотического состояния, имеющего почти органическую основу, ввиду чего сравнивают гипнотическое состояние с состояниями постэнцефалитическими. Павловская школа говорит о гипнотическом состоянии как о состоянии частичного сна. Schultz также предполагает существование чистого гипноза (Heilschlaf). Kretschmer рассматривает и гипноз en soi (в себе). Для него гипноз даже разложим в своих конституциональных, нейропсихологических и психофизиологических механизмах.

Чтобы подчеркнуть сложность проблемы, напомним еще, что гипнотический транс - это состояние лабильное и динамическое , изменяющееся в зависимости от психотерапевтической ситуации. Schilder еще в 1926 г. обратил внимание на то, что глубина транса в классическом смысле термина не всегда соответствует глубокому погружению личности пациента в гипнотические взаимоотношения: один пациент в состоянии сомнамбулизма может быть менее втянут в гипнотические связи, чем другой во время легкого транса.

Уже старые авторы подметили, что терапевтический эффект гипноза не всегда зависит от глубины транса. Кроме того, транс может иметь различную направленность - то более выраженную психологическую, то более физиологическую. В зависимости от своей индивидуальности пациент мобилизует или физиологические, или психологические структуры.

Можно вообразить (и это явно рискованная гипотеза), что когда-нибудь такая перспектива будет использована для освещения столь трудной проблемы выбора, который делает субъект, выражая себя посредством психоневроза или психосоматического заболевания. Возможно, те, кто в межличностных отношениях реагирует больше в физиологическом плане, ориентируются на психосоматическое заболевание, а те, кто реагирует скорее в плане психологическом, ориентируются на психоневроз?

Кроме того, нельзя определить, загипнотизирован субъект или нет. Некоторые пациенты думают, что они загипнотизированы, когда они не были загипнотизированы; другие считают, что они не загипнотизированы, в то время как они находились в состоянии гипноза. Существует также симуляция - сознательная, подсознательная, или бессознательная. Кроме того, у некоторых пациентов лечебный эффект достигается потому, что они действительно находились в трансе, тогда как другие получают аналогичную пользу именно оттого, что не дали себя загипнотизировать. В последнем случае больной избавляется от симптомов заболевания через отказ от лечения. Такое поведение можно квалифицировать как «бегство в здоровье».

В качестве примера приведем следующее наблюдение: мужчина 60 лет приехал на консультацию (из-за границы) по поводу реактивной депрессии. После смерти жены он находился в состоянии уныния и апатии, сопровождавшихся полной анорексией. Больной был убежден, что его можно вылечить только гипнозом. По приезде в Париж, еще до прихода к нам, он ознакомился с предыдущим изданием настоящей книги. Прочтя ее, он понял, что гипнотерапия - это не болеутоляющее лекарство, как он себе представлял. В то же время он почувствовал, что его печаль стала рассеиваться, и в этот вечер впервые за несколько месяцев хорошо поел. Придя к нам на следующий день, он сказал, что больше не нуждается в гипнотическом сеансе. Простой психотерапевтической беседы было достаточно, чтобы убедить его в выздоровлении.

Даже бесплодная попытка гипнотизации приводит в движение психодинамические механизмы и может мобилизовать благоприятную защиту.

Мы лечили мужчину 55 лет с бредовой ипохондрией на депрессивно-тревожном фоне. Несколько несвоевременных хирургических вмешательств ухудшили состояние больного, все внимание которого было сконцентрировано на своей анальной области. Он дошел до того, что просил сделать ему искусственный задний проход. Все виды терапии, включая электролечение и лечение сном, не имели эффекта; больной для борьбы с упорными запорами употреблял огромные дозы слабительного, им было поглощено значительное количество наркотиков и алкоголя, чтобы устранить приступы тревоги, и это создало токсическую путаницу. Оставалась надежда лишь на гипнотическую психотерапию. Конечно, в данном случае не было показаний для гипнотерапии, но по настоятельным просьбам лечащего врача и самого больного мы сделали несколько попыток гипнотизирования в экспериментальном порядке. Как и следовало ожидать, больной, слишком занятый самосозерцанием, оказался невосприимчивым к гипнозу, но его сопротивление психотерапевтическому контакту вызвало защитные реакции, что было вознаграждено некоторой ремиссией. В течение 15 дней он мог заниматься своими делами. Он прервал лечение, заключив с сожалением и триумфом, что его не смогли «магнетизировать».

Не существует теорий, дающих исчерпывающее объяснение гипноза. Все теории гипноза неполные, каждая дает объяснение на определенном уровне. Таким образом, можно говорить о трех основных тенденциях: 1) теории павловской школы; 2) теории экспериментальной психологии; 3) психоаналитические теории. Мы проанализируем тенденции, кратко остановимся на отношениях гипноза и сна и обсудим гипноз животных.

3 Теория гипноза Павлова

Павловская школа создавала свою теорию гипноза, исходя из опытов на животных. Бирман в 1925 г. сумел экспериментально создать «сторожевой центр» у собаки с условным рефлексом, связанным со звуком трубы, сигнализирующим о пище. Заснув, собака просыпалась для принятия пищи только при звуке трубы, оставаясь нечувствительной ко всем другим, даже более интенсивным звукам. Кора головного мозга собаки в этих условиях заторможена, но «сторожевые пункты» в некоторых областях мозга находятся в состоянии бодрствования. Таким путем шла павловская школа, создавая свою теорию, рассматривающую гипноз как частичный сон, теорию, предугаданную в прошлом веке Liebault, Beaunis (1887), Brown-Sequart (1882). Гипноз - это промежуточное состояние между бодрствованием и сном, частичный сон, частичное торможение 1 как в топографическом смысле, так и в смысле глубины. В коре головного мозга остаются «сторожевые центры», делающие возможными контакты между гипнотизируемым и гипнотизером.

Гипнотическое состояние включает три фазы: уравнительную, парадоксальную и ультрапарадоксальную. В первой фазе все условные раздражители, как сильные, так и слабые, действуют одинаково. В парадоксальной фазе сильный раздражитель вызывает или слабую реакцию, или не вызывает никакой, а слабый раздражитель вызывает сильную реакцию. В ультрапарадоксальной фазе реакция может быть достигнута с помощью негативного стимула, т. е. посредством стимула, на который клетки головного мозга не реагируют в состоянии бодрствования. Таким образом объясняются гипнотические феномены, получаемые в парадоксальной фазе, названной Павловым «фазой внушения».

К. И. Платонов (1955), интерпретируя высказывание Павлова, объясняет, что «фазовые состояния» скоротечны, мимолетны в физиологических состояниях, но в патологических состояниях они могут длиться неделями и месяцами. Таким образом, гипноидные фазы, с одной стороны, могут рассматриваться как физиологический субстракт неврозов или психозов, но, с другой стороны, они представляют собой «нормальную форму физиологической борьбы против болезненного агента».

1 Один из советских авторов, Слободняк, в своей работе пишет: «Объясняя гипноз (и сон) торможением, мы до сих пор не знаем даже природы этого торможения, этого «проклятого», по выражению Павлова, феномена» [Слободняк А. П, 1962].

Перенесение этих теорий на человека представляет трудности вследствие вмешательства речи, названной сторонниками павловского учения второй сигнальной системой. Слово рассматривается как сигнал, стимул столь же материальный, как любой физический стимул. Но тем не менее Павлов подчеркивает, что эти два рода стимулов нельзя отождествлять ни с количественной, ни с качественной точки зрения, учитывая пережитое человеком прошлое. Именно здесь возникают затруднения, так как павловская школа не принимает во внимание бессознательных наслоений в аффективной жизни субъекта. Кроме того, межличностные отношения строятся не только на речевой основе.

На знаменитой сессии двух академий (АН и АМН) в 1950 г., посвященной официальному признанию главенства павловской физиологии в медицине, многочисленные ораторы (Б. Н. Бирман, Б. А. Гиляровский, Е. А. Попов, К. И. Платонов, И. В. Стрельчук, А. Г. Иванов-Смоленский) рекомендовали изучение и использование гипноза как психотерапию, основанную на физиологии.

С 1956 г. психология вступила на путь реабилитации 1 и начала постепенно освобождаться от засилия физиологии 2 . Некоторые авторы подчеркивают, что павловская теория не объясняет полностью гипноза. Чехословацкий исследователь павловского направления Horvai писал:

«Павловская теория гипноза не догма. Павлов недостаточно обработал свои идеи... некоторые из них только гипотетичны» . Все эти идеи должны служить точкой отправления для новых исследований.

Вопросы применения павловской теории в гипнотической психотерапии освещают С. И. Консторум (1959), М. С. Лебединский (1959), К. И. Платонов (1959), В. Е. Рожнов (1954), А. М. Свя-дощ (1959), Volgyesi (1938, 1959), Horvai (1959). Работа Svorad и Hoskovec содержит необходимый библиографический материал о клиническом и экспериментальном изучении гипноза в Советском Союзе и социалистических странах Европы.

1 Она была отмечена появлением в журнале «Коммунист» (1956, № 4, с. 87-93) редакционной статьи, озаглавленной «Крепить связь психологической науки с практикой».

2 Авторитетное собрание исследователей, посвященное философским вопросам в психологии, было созвано по инициативе Академии наук, Академии медицинских наук и Академии педагогических наук в Москве 8-12 мая 1962 г. Оно заняло позицию против некоторых догматических интерпретаций решений 1950 г. и официально реабилитировало психологию, подняв ее на уровень автономной науки.

4 . Теории экспериментальной психологии

В этой главе мы рассмотрим концепции Hull, White Sarbin, Weitzenhoffer и др.

Первый из названных авторов, Hull, изучал гипноз в аспекте концепций Бернгейма. Известно, что Бернгейм, обескураженный острой дискуссией со школой Сальпетриера и не соглашаясь с Льебо, в конце концов заявил в полемическом запале: «Гипнотизма не существует, есть только внушаемость». Психолог-бихевиорист Hull (1933) тщательно изучал пределы внушаемости. По его мнению, внушаемость удерживает словесные (символические) процессы субъекта в состоянии пассивности и позволяет реализоваться словесным побуждениям (символическая стимуляция), которые передаются экспериментатором. Эта точка зрения близка к тому, что Бернгейм называл «законом идеодинамики», согласно которому в определенных условиях идея может непосредственно претворяться в движение. Отсюда Бернгейм заключил, что внушаемость - это способность поддаваться влиянию «идеи, воспринятой мозгом», и реализовать ее .

Начиная с White (1941), произошли значительные перемены, обусловленные тем, что исследователи стали учитывать фактор мотивации. White определял гипнотическое поведение как экспрессивное, направленное к определенной цели, которая по существу состоит в пассивном поведении, подчинении указаниям, постоянно даваемым экспериментатором, в соответствии с тем, как гипнотизируемый субъект их себе представляет.

Sarbin (1950) подчеркивает важность элемента игры (role-taking) в поведении гипнотизируемого. Игра является обычной формой его социально-психологического поведения, которая может реализоваться в гипнотическом состоянии.

Огпе (1959, 1962) воскресил идеи White и Sarbin, значительно обогатив их. Он был поражен тем фактом, что поведение гипнотизируемых зависит от господствующих в данное время представлений о гипнозе. В доказательство он приводит два примера диаметрально противоположного поведения; во время сеансов Месмера у пациентов, не получавших словесного внушения, возникали приступы конвульсий, тогда как при использовании метода Соиё (автор считает этот метод более совершенным) гипнотизируемые не проявляли никаких внешних признаков транса. Огпе задает себе вопрос: имеет ли гипноз специфическую сущность или это полностью социально-культурный продукт? Чтобы выявить влияние предварительного знания (prior konwiedge), автор производил следующие эксперименты (см. ниже).

На лекциях о гипнозе он говорил студентам, что одним из характерных признаков гипнотического состояния является каталепсия поднятой руки 1 (что не соответствует действительности; каталепсия, как правило, проявляется в обеих руках одновременно, однако такое объяснение казалось правдоподобным). Студенты, присутствовавшие на сеансе гипноза, видели, что пациенты, согласно полученной ими ранее установке, демонстрировали каталепсию поднятой руки. Загипнотизированные после этого студенты также обнаруживали каталепсию одной руки.

1 Каталепсию здесь надо понимать так, что, если экспериментатор поднимает руку гипнотизируемого, она остается в том же положении.

В данном случае пациент получал от гипнотизера точные, хотя и не прямые, указания о том, как себя вести. Но вопрос о зависимости поведения гипнотизируемого от экспериментатора иногда очень труден, поскольку гипнотизер может даже безотчетно, бессознательно внушить именно то, что он ожидает получить у пациента. Под названием «Специфические требования экспериментальной ситуации» Огпе описывает совокупность указаний, передающих намерения или желания гипнотизера (в том числе скрытые, невысказанные указания экспериментатора и указания, связанные с процессом самого эксперимента).

Однако специфические требования экспериментальной ситуации влияют не только на пациента, но и на экспериментатора. Гипноз во многих отношениях можно рассматривать как «folie a deux» (сумасшествие вдвоем), каждый из вовлеченных в гипнотические отношения играет ту роль, которую другой от него ожидает. Пациент ведет себя так, как будто он не может сопротивляться внушениям гипнотизера, а тот играет роль всемогущей особы. Например, если пациент испытывает внушенные галлюцинации, то гипнотизер ведет себя так, будто эти галлюцинации отражают реальные явления 1 .

Это взаимное влияние гипнотизера и гипнотизируемого ярко проявилось в случае, когда экспериментатор был предубежден против пациента, полагая, что он является симулянтом. На самом же деле пациент был способен впасть в глубокий транс. Гипнотический сеанс потерпел неудачу, так как пациент проявил враждебность к гипнотизеру, который, делая обычное внушение, не сумел вполне убедительно сыграть свою роль.

Brotteaux (1936,1938) подчеркивал значение бессознательной связи между гипнотизером и пациентом. Он цитировал работу одного из хирургов, который использовал скопохлоралозу как вспомогательное средство при анестезии. Brotteaux, как известно, считал, что этот препарат прежде всего способствует повышению внушаемости. Хирург не разделял его мнения, так как «теоретически не признавал использования гипноза и внушения». «Подмена воли, - говорил он (хирург), - это самая большая ошибка, которую может совершить человек по отношению к себе подобным». Brotteaux указывал: «Гипнотизеры обычно выбирают тех пациентов, которые для них желательны. Liegeois и Liebault имели очень послушных пациентов. Brouardel и Babinski не могли заставить загипнотизированных выполнить внушение, которое, как они считали, должно было вызвать возмущение их морального сознания. В сущности, пациенты всегда выполняют те основные внушения, которые соответствуют предвзятым идеям гипнотизера... Во времена Шарко считалось, что у истериков нервные припадки должны иметь вид красочных зрелищ. Но Babinski не признает подлинности этих кризов... Конечно, ему не придется их наблюдать: сам того не подозревая, он внушит своим больным не проявлять больше этих признаков болезни» .

1 Конечно, этот пример не является случаем «folie a deux» в обычном его понимании, поскольку отсутствует бредовое убеждение; не только у гипнотизера, но и у гипнотизируемого «я» все время сохраняет контроль реальности, которая в любой момент может быть восстановлена. Принять выражение Огпе буквально - значит обрадовать нынешних противников, которые с удовольствием цитируют остроумный выпад Dupre: «кто более безумен - гипнотизер или гипнотизируемый?».

По мнению Огпе, трудно определить, что характеризует гипнотическое состояние само по себе, поскольку невозможно найти наивных пациентов, полностью избавленных от влияния своей социально-культурной среды. Если бы удалось освободить основной процесс от множества социально-культурных наслоений, тогда, по автору, проявилась бы в чистом виде сущность гипноза.

Не только в гипнозе, но и в психотерапии в целом социально-культурные факторы играют, по мнению Огпе, самую значительную роль. Процесс психотерапии зависит от того, какое представление о ней в данное время имеют пациент и терапевт. Идеи, распространенные в обществе в тот период, когда проводится курс психотерапии, в большой мере определяют ее успех. Степень доверия социальной среды к этому виду лечения также в какой-то мере влияет на его эффективность. Таким образом, для того чтобы вскрыть сущность всякого психотерапевтического процесса, необходимо отделить его от всех этих социально-культурных факторов.

Безусловно, важно подчеркнуть влияние социально-культурных факторов на поведение гипнотизируемых. Однако они не кажутся нам столь решающими, какими представляются Огпе. Они взаимодействуют с психобиологическими факторами. Различные «паттерны» могут сосуществовать. К тому же не совсем верно то, что в конце XVIII в. у всех гипнотизированных возникали конвульсивные кризы. Даже среди окружавших пресловутый металлический чан Месмера не у всех постоянно наблюдался приступ конвульсий: некоторые из пациентов прогуливались и разговаривали между собой. Имеются многочисленные тому свидетельства. Приведем некоторые из них. Mahon (1752-1801), судебно-медицинский эксперт и историк медицины, присутствовавший на сеансах Месмера, писал в 1784 г: «Я видел людей в таком состоянии, какое описывают у лунатиков, с открытыми, но неподвижными глазами, не произносивших ни слова, но знаками показывавших, что они хотели; казалось, они слышали то, что им говорили относительно их поведения.., уверяя потом, что ничего не помнят из того, что было» (постмагнетическая амнезия) .

Швейцарский теолог Шарль Мулинье (1757-1824) также сообщает, что в окружении Месмера одна юная служанка 13 лет, будучи подвергнутой магнетизации, вела себя, как настоящий лунатик (Moulinie, 1784).

Ряд описаний поведения больных в состоянии сомнамбулизма приведен в знаменитом докладе Bailly (1784): «Больные ищут контакта, спешат навстречу друг другу, улыбаются, ласково разговаривают и стремятся взаимно облегчить приступы конвульсий».

Анонимный автор, который присутствовал на опытах Месмера, заявляет (датировано 3 сентября 1784 г.), что он видел, как в состоянии сомнамбулизма пациенты указывали локализацию заболевания у других участников группового сеанса (известно, что способность диагностировать в то время считалась особенностью лунатиков).

В докладе знаменитого ботаника Jussieu (1784) описывается, в частности, один случай, когда «молодой человек спокойно проходил по залу, часто прикасаясь к больным... Придя в нормальное состояние, он разговаривал, не припоминая ничего из происшедшего, и больше не мог магнетизировать. Я ничего не понял из того, что многократно повторялось на моих глазах».

Gauthier (1842) сообщает в своей «Истории лунатизма» о 25-летней девушке, у которой в магнетическом состоянии, вызванном ассистентом Месмера доктором Обри, часто наблюдались явления сомнамбулизма. Однажды, когда она находилась в таком состоянии в отсутствие этого доктора, никто не смог разбудить ее окончательно, и она дошла до дома доктора Обри, ибо только он мог ее «размагнетизировать».

Примерно к тому же времени относится известный случай с пастухом, загипнотизированным Puysegur. В гипнотическом состоянии у него практически не наблюдалось никаких выраженных двигательных реакций. В таких условиях трудно говорить о том, что загипнотизированный играл роль (role-taking).

Американский автор Pattie, напоминая об открытии Jussieu постмагнетической амнезии, замечает: «Эта амнезия, до тех пор неизвестная, не могла в то время сыграть особую роль». (О постмагнетической амнезии сообщалось еще до Jussieu, как указывалось выше, но это не меняет сути проблемы.)

Следовательно, в эпоху Месмера бурные кризы возникали не всегда. Вместе с тем подобные кризы можно наблюдать и сегодня при гипнотизации явно истерических особ.

Вероятно, что первая пациентка Месмера страдала истерией. Такое поведение, должно быть, импонировало Месмеру по мотивам контртрансферентным и рациональным (криз являлся целительным эпилогом). Месмер был убежден в целебном действии кризов, и в дальнейшем его пациенты воспроизводили такое поведение путем подражания. Метр рассматривал сомнамбулизм как вторичный нежелательный эффект магнетического состояния, но мы думаем, что, напротив, конвульсивный криз означает преобладание истерического в этом состоянии. Итак, по-видимому, уже во времена Месмера в магнетических состояниях проявлялась вся гамма гипнотических феноменов. Тем не менее эта проблема весьма сложна, поскольку трудно отделить искренние проявления от симуляции (сознательной или бессознательной). Интересно отметить, что старые авторы уже принимали во внимание этот аспект проблемы. В «Секретном докладе», опубликованном вместе с официальным докладом членов Королевской комиссии, сказано: «Существует еще одно средство вызывать конвульсии, средство, об использовании которого члены комиссии не имеют прямых и неоспоримых доказательств, но о существовании которого могут подозревать. Это симулированный 1 криз, который служит сигналом или определяющим фактором для возникновения множества других кризов посредством имитации» . Charles de Villiers (1787) пишет во «Влюбленном Магнетизере» (стр. 133): «Я думаю, что воображение 2 играет весьма существенную роль в магнетизме (и я не усматриваю в этом ничего дурного, поскольку вижу в нем лишь духовное начало). Вероятно, сомнамбулизм, возникший впервые, не был результатом воображения, но когда этот эффект стал известным, то больной, страдавший сомнабулизмом, мог легко повторно впадать в подобное состояние вследствие собственного душевного настроя, будучи хорошо осведомлен в том, что дерево или чан 3 способны его вызвать. Я отнюдь не уверен в подлинности такого сомнамбулизма».

Мы склонны думать, что существует несколько разновидностей сомнамбулизма, среди которых истинный, «настоящий», сомнамбулизм представляет собой адаптивное психобиологическое состояние, а более поверхностный, «приобретенный», является результатом имитации. Ввиду этого не приходится удивляться утверждению Weitzenhoffer, что он за многие годы экспериментирования на сотнях субъектов встретил не более десятка подлинных сомнамбул. Мы не производили таких подсчетов. Наш опыт был поневоле более ограниченным, поскольку наш «экспериментальный материал» составляли главным образом больные, а не нормальные субъекты, как в Соединенных Штатах, где обычно для этой цели пользуются услугами студентов. Но мы знаем, что «удачные случаи» редки. Небезынтересно отметить, что наши «лучшие случаи» были представлены индивидуумами со спонтанным сомнамбулизмом или с феноменом раздвоения личности.

1 Это слово выделено в тексте доклада.

2 Если истолковывать слово «воображение» согласно современному пониманию, можно констатировать, что оно отражает два пласта нашей личности: оно имеет отношение или к глубоко эмоциональной жизни со всеми присущими ей психоаффективными сдвигами, или к интеллектуальному аспекту нашей личности, к ее культурной деятельности (обучение, подражание).

3 Металлический блестящий чан - атрибут гипнотических сеансов в эпоху Месмера. - Примеч ред.

На основании опубликованных работ старых авторов можно предположить, что раньше сомнамбулизм встречался чаще. Но утверждать это трудно. Если данное предположение справедливо, то возникает вопрос: каким было соотношение «подлинного» и «поверхностного», имитационного сомнамбулизма? Если первая из этих двух категорий была более многочисленной, чем в настоящее время (и это вероятно), то надо признать, что тип («паттерн») экспрессивного поведения изменился. Это верно по отношению к истерии. У некоторых слаборазвитых народов мы еще встречаем формы поведения, которые не свойственны более развитым народам. Все это возвращает нас к вопросу о социально-культурных влияниях, значение которых особенно подчеркивал Огпе и исследование которых, несомненно, представляет большой интерес. Мы сделали оговорки лишь по поводу одного из слишком смелых его предположений относительно того, что «наивных» субъектов практически больше нет.

Такое утверждение кажется нам слишком категоричным. Во Франции, где гипноз в настоящее время в немилости, как мы уже отмечали, нередко можно встретить пациентов, не имеющих никаких предварительных сведений об этом предмете. Однако реакция пациентов, ничего не знающих о психотерапии, которую к ним применяют, не отличается от реакции других пациентов. Поскольку трудно предположить, что эта реакция целиком определяется гипнотизером, то приходится думать о существовании специфического механизма, представленного в различных вариантах. Этот механизм в его элементарной форме выявляется в гипнозе животных. Он обусловливает адаптивное поведение, изменяющее взаимоотношения животного с окружающей средой и характеризующееся прекращением двигательной активности (см. далее «Гипноз животных»). У человека в первой стадии гипноза также тормозится активность двигательного аппарата - инструмента исследования окружающего мира. Нам возразят, что пациент в состоянии сомнамбулизма ходит. Это объясняется тем, что у человека вступают в игру психодинамические феномены; можно сказать, что гипнотизируемый ходит не по своей воле, а по воле гипнотизера.

Американский исследователь Barber (1961,1962) шел по пути, намеченному еще Бернгеймом. Он пытался доказать, как и глава школы Нанси, что все феномены, названные гипнотическими, а именно - изменение под гипнозом различных физиологических функций (сенсорных, кровообращения, желудочно-кишечных и др.), можно посредством внушения получить у предрасположенных субъектов и в состоянии бодрствования.

Это уподобление гипноза внушению выдвигает проблему, к которой мы вернемся позже. Ограничимся пока замечанием, что сторонники этой точки зрения продолжают использовать гипнотические приемы, чтобы добиться феноменов, для получения которых (по логике вещей) достаточно было бы внушения наяву. Такую непоследовательность проявил даже Бернгейм.

Работы Barber представляют несомненный интерес. Они показывают, что и в состоянии бодрствования для возникновения психофизиологических реакций имеет значение фактор взаимоотношений. Однако эти работы не облегчают понимания гипноза. Гипнотическое воздействие, включающее в себя воздействие сенсомоторное и эмоциональное, вызывает изменение сознания, связанное с особым интерсубъективным опытом, что рассматривается некоторыми учеными как регрессия. В большинстве случаев гипноза проявляется повышенная внушаемость, но некоторые психодинамические констелляции могут ее подавлять. Когда внушаемость проявляется в гипнозе, внушение может оказать гораздо более глубокое воздействие, чем внушение в состоянии бодрствования. Примером возможности гипноза может служить выполнение с его помощью такого серьезного хирургического вмешательства, как лапаротомия, что не было осуществлено в экспериментах Barber. Такого рода попытка стала предметом душераздирающего представления, предположенного французским телевидением (знаменитая передача в феврале 1963 г.): больной, получивший «установку», но не загипнотизированный, был подвергнут аппендэктомии, во время которой он проявлял все признаки чрезмерных страданий.

Weitzenhoffer(1953,1957,1963), будучи вначале под сильным влиянием Bernheim и Hull, считал, что возможность воздействия в гипнозе определяется внушаемостью. Но впоследствии он, по-видимому, изменил свою точку зрения, так как в одной из последних работ признал, что гипноз содержит в себе «нечто другое». Он добавляет, что сам Bernheim никогда не был так категоричен, как часто думают, и что он признавал существование некоего «гипнотического состояния», которое нельзя сводить только к внушению.

По мнению Weitzenhoffer, по существу нет противоречий между тем, что писал Бернгейм в 1887 г., когда он еще различал эти два состояния, и тем, что он писал в 1903 г., когда различия между ними начали стираться, и взгляды Бернгейма за данный период не претерпели значительных изменений.

Мы же думаем, что в его работе 1903 г. выявилось некоторое изменение точки зрения. Правда, при этом обнаружилась и определенная двойственность суждений, от которой Бернгейм никогда не мог освободиться. Она присутствует и в более поздних его работах, в которых он полностью отрицает существование собственно гипнотического состояния, независимого от внушаемости. Эта двойственность снова проявляется в последней формулировке его идей в 1917 г. (за 2 года до смерти). Он пишет по поводу феноменов, именуемых гипнотическими: «Все эти феномены не являются результатом особого состояния, называемого гипнотическим, поскольку их можно вызвать в состоянии бодрствования у субъектов, которых никогда не усыпляли и которые никогда не видели, как усыпляют других. У внушаемых индивидуумов посредством словесного внушения наяву также можно добиться обезболивания, галлюцинаций, действий по приказу и т. д., которые вызываются у них и в состоянии спровоцированного сна. Значит, вовсе не этот сон обусловливает внушаемость. Состояние сна и гипнотическое состояние, или состояние внушаемости, следовательно, не связаны друг с другом (подчеркнуто нами. - Л. Ч.). Иначе я могу сказать: гипнотизма нет, а есть только внушаемость» (подчеркнуто автором) .

На возражение, сделанное ему по поводу того, что его утверждение внушено любовью к парадоксам и внушаемость есть не что иное, как гипнотизм наяву, Бернгейм ответил еще более категорично: «Точнее было бы сказать: гипнотизм - это внушаемость в состоянии сна». Здесь внутреннее противоречие становится явным, и оно усиливается, когда автор добавляет: «Необходимо ещё, как я уже говорил, чтобы сон был неполным». Но что такое «неполный сон?» Существует ли он? Если да, то это не что иное, как внушаемость. Впечатление противоречивости не исчезает, когда Бернгейм старается уточнить свои идеи. Он продолжает: «Сон не является необходимостью для возникновения феноменов внушаемости. Их можно было бы обнаружить непосредственно в состоянии бодрствования, минуя необязательное посредничество провоцированного сна; тогда и слово «гипнотизм» не появилось бы, а идея особого магнетического или гипнотического состояния, вызванного специальными действиями, не была бы связана с этими феноменами. Внушение родилось из древнего гипнотизма, как химия родилась из алхимии». Эти рассуждения Бернгейма, высказанные столь категорично, не представляются нам бесспорными. В самом деле, ведь существует состояние, определяемое Бернгеймом (и другими) как «неполный сон», «спровоцированный сон», которое является все же чем-то иным, отличным от чистой внушаемости. Именно это «нечто иное», этот неполный сон остается неуловимым, непостижимым, хотя существование его засвидетельствовано веками, а его изучение с конца XVIII в. вызвало столько страстей.

Определенная «слабинка» в теории Бернгейма, о которой мы только что говорили, позволяет выдвинуть предположение о том, что им бессознательно не была полностью принята абсолютная тождественность гипноза и внушаемости и что его позиции, все более и более категоричные по отношению к гипнозу, не всегда соответствовали глубокому убеждению. Нам кажется, что частично они обусловлены той борьбой, которую Бернгейму приходилось вести на двух фронтах: с одной стороны, атаки школы Сальпетриера, которая после смерти Шарко и краха соматической теории гипноза стала отрицать само существование гипноза, с другой - возражения морального порядка, выдвинутые против гипноза швейцарской школой (Дюбуа из Берна).

Борьба велась крайне жестко (что, впрочем, часто бывает в дискуссиях, касающихся психологических проблем), причем аргументы в спорах нередко носили далеко не научный характер. Все это послужило причиной колебаний Бернгейма и заставило его настаивать на том, что гипноза не существует.

Отрекаясь от гипноза, от отстаивал внушение, что вызывало враждебность его прежних сторонников (сформировавших в некотором роде третий фронт), которые протестовали против безусловного и простого отождествления гипноза и внушения. Бернгейм (1917) полагал, что «это значит отнять у гипнотизеров весь их престиж»; «они отвергнут меня и исключат из своей среды», - добавлял он с горечью.

Помимо влияния Бернгейма, некоторые исследователи, работавшие над теорией гипноза, испытывали также влияние Жане. Они исходили из понятия «диссоциации сознания», суть которой, напомним вкратце, заключается в том, что какие-то течения сознания могут «отделяться» и брать на себя «автоматическую» активность. Крайняя степень диссоциации сознания выражается раздвоением личности или появлением так называемых множественных личностей. Подобная диссоциация возникает в состоянии спонтанного сомнамбулизма или вне его. В литературе описано много примеров такой диссоциации, из которых наиболее известны сообщения о Мари Рейнольде (1811), о Фелиде (сообщение доктора Azam из Бордо в конце XIX в.), а также Элен Смит, описанной в книге Theodore Floumoy в начале XX в. Этот механизм объясняет провоцированный сомнамбулизм; прочие гипнотические феномены можно рассматривать как проявления неполной диссоциации.

Работы Жане оказали влияние на многих американских авторов, среди которых отметим McDougall (1926), Morton Prince (1925-1926), Sidis.

В механизме диссоциации психики важную роль играет бессознательное. Но, показав всю важность бессознательного, Жане не интерпретировал его динамически, не подчеркнул его императивность. Этот шаг был сделан Фрейдом, и мы увидим в следующей главе влияние его идей на развитие теории гипноза.